Сложенный веер - Страница 33

Лисс иронии не заметила. До нее дошел только непосредственный смысл вопроса. Сам командор Разумовский хочет знать, что она делает со своими вырезками. Всякому, кто видел Лисс в следующий момент, значение поговорки «Одна нога здесь — другая там» стало бы совершенно понятно. Гетман не успел протянуть руку к вазочке с печеньем, как в этой руке оказалась толстая тетрадка. С вырезками.

К тетрадкам, да еще толстым, Гетман питал ностальгическое уважение. Если бы Лисс использовала в качестве хранилища своих сокровищ пластиковую папку с прозрачными файлами, цифровую карточку или новомодный омниридер, скорее всего, сей предмет удостоился бы только снисходительного кивка. Вопрос задан — ответ наглядно продемонстрирован: вырезки не выкидываются в мусорный ящик, а хранятся и систематизируются, чего же еще?

Но толстую школьную тетрадку Гетман не мог не открыть. Он и открыл. И тут же забыл про печенье.

Он вообще про все забыл. Вырезки не просто хранились и систематизировались. Они были размечены разноцветными маркерами. Уже на пятой странице Гетман знал, что значит каждый цвет. Зеленый — Лисс согласна, красный — не согласна категорически, серебристый — «Разумовский — гений!», желтый — «Был не в себе, сморозил глупость», голубой — «будем подумать». Разобравшись в систематическом разноцветье, Гетман сосредоточился на зелено-серебристой гамме. Хозяева вежливо делали вид, что пьют чай: обычно такое лицо у командора бывало в рубке корабля, заходящего на посадку туда, где их, точно, не ждали. Лисс пребывала на небесах.

Спустя полчаса первым не выдержал хозяин дома:

— Алеш, я за тобой не замечал мании величия прежде. Такое упоительное чтиво? Или там, правда, что-то интересное?

— Да, видишь ли… — Гетман потер виски и сложил руки на груди, решительно откинувшись на спинку дивана. — Если я правильно понял твою дочь…

И встретив встревоженный взор матери Лисс, внезапно расхохотался.

— …То вы поставили совершенно верный диагноз. Это, без сомнения, Анакорос. Документы я сам завезу. Все равно лечу туда читать лекции. Заодно и поговорю с директором.

Бросив детсадовскую папку в портфель, Гетман наклонился вперед, неожиданно потрепал обомлевшую Лисс по макушке и доверительно добавил, непонятно к кому в комнате обращаясь:

— И им еще очень-очень повезло.

Родители Лисс переглянулись: если командор считает, что их девочка способна осчастливить даже такое эксклюзивное учебное заведение, то, пожалуй, волноваться больше не о чем.

С Земли на планеты, подобно Анакоросу, находящиеся ближе к внешнему кольцу Конфедерации, обычно посылали учиться своих отпрысков те родители, которые хотели, чтобы будущее их детей было связано с работой на Звездный совет и путешествиями за пределы земной орбиты. Общеобразовательная школа на Анакоросе была устроена по земному образцу с добавлением ряда предметов, увеличивающих шансы выпускников на поступление в Космоакадемии, навигаторские школы, военно-дипломатические корпуса — всю богатую гамму учебных заведений, обеспечивавших безукоризненное функционирование политического, торгового, исследовательского механизмов Конфедерации.

Соответственно, учились на Анакоросе в основном земляне, хотя принимались и дети с других планет. Единственным ограничением, помимо способностей выше средних, была антропоморфность — то есть, грубо говоря, человеческий облик. Никаких щупалец. Глаза на лице, а не где попало (наличие лица как такового тоже предполагается). Ноги в количестве не больше двух являются нижними (ниж-ни-ми! а не боковыми или задними) конечностями. И ноги, а не ласты. Не плавники. Отсутствие каких-либо конечностей даже не обсуждалось. Твердое тело определенной формы (Лисс не собиралась сидеть за партой с растекающимся во все стороны пятнистым желе, пусть даже оно является высокоразвитой разумной формой жизни на каком-нибудь Галлинаго). Короче, мы за многообразие форм разума во Вселенной. Но во Вселенной, а не в одной отдельно взятой спецшколе.

Разумеется, «ксенофобия, недопустимая в условиях всеобщего братства и межпланетной солидарности, не должна иметь места и среди учеников элитного учебного заведения» (из программной речи Главы попечительского совета школы 1 сентября 25 года Конфедерации). Поэтому получение зачетов по «ксенонологии» (у кого сколько щупалец, где голова у желе, чем слышат подицепсы, если у них вместо ушей жабры, и прочая костюмерная к замшелым фильмам про пришельцев конца XX века) и по «ксенотолерантности» (слюни и сопли на тему равенства и братства щупалец и желе) было в Анакоросе обязательным.

Для зачета требовалось пятьдесят кредитов. У Лисс были абсолютно высшие баллы на курсе по всем предметам, так что педсовет решил не портить картину и лично директор недрогнувшей рукой исправил в ее файлах сорок один по ксенологии и тридцать по ксенотолерантности на необходимые пятьдесят. За год до окончания школы лучшая выпускница будущего года могла вздохнуть спокойно: больше никаких паукообразных, желевидных и змееподобных разумных форм на ее внимание не претендовало. Впереди был факультет археокультуры в университете и интереснейшая работа в каком-нибудь исследовательском центре: расшифровка старинных свитков, реконструкция древних поселений, реставрация артефактов давно исчезнувших племен и народов.

Коррективы в жизненную программу Лисс внес явившийся на каникулах на дачу к ее родителям Гетман. Выглядел он ужасно замотанным: Звездный совет все еще расхлебывал последствия беспорядков на Кризетосе — искусственной планете внешнего кольца, служившей базой отдыха для спецназа Конфедерации — военных частей, которые можно было бы назвать отборными, если бы слово отпетые не напрашивалось само собой.